Малое путешествие по большому государству
|
|  Yüklə 450 Kb.
|
Глава 43. Математика и Советская власть.«А математику уж за тем изучать следует, что она ум в порядок приводит» (М.Ломоносов). По этой, или по какой иной причине Советская власть не пользовалась у математиков большим авторитетом. Но у кого в годы Брежнева пользовалась авторитетом Советская власть! Удивительно не это, а то, что математики не только откровенно болтали в своем о своих чувствах к существующим порядкам, но чаще других действовали независимо: участвовали в правозащитном движении, задавали политинформаторам неприятные вопросы и порой даже изготавливали антисоветские листовки. Особенным рассадником антисоветизма почитались специализированные математические школы, одну из которых я закончил: учителя жили в постоянном страхе разгона. За пару лет до того в другой подобной школе несколько ребят задумали-таки распространить крамольные листовки, не помню, успели они осуществить этот план, или их раскрыли раньше. Поэтому наша учительница литературы высказывала классу: «Если Пименов захочет сделать революцию, он же подумает – при неудаче революции его школу закроют. Может быть, это Пименова остановит.» Советская власть не только по этой причине относилась к математикам подозрительно. Больно странна марксистам сама наука: трудно было докопаться до ее классовых корней. Они-то знали, что «объективная истина» – буржуазная выдумка, всякая истина служит какому-то классу и заслуживает оценки соответственно тому, какому именно классу: пролетариату, буржуазии, помещикам. Математики, словно издеваясь над этим, утверждали: «дважды два при всех режимах…» Но все же, видимо из-за очевидной полезности арифметики – Ленин же сказал, что социализм это учет плюс Советская власть, а учет требует арифметики – и труднодоступности прочих частей математики, наука эта избежала партийного руководства. Было только одно исключение: несколько лет во вредоносности подозревались теория алгоритмов и математическая логика. И понятно почему: зачем нужна математическая логика, когда основоположники марксизма нашли диалектическую логику. Нельзя не подивиться чуткости КПСС! Коммунисты подозревали математическую логику в идеализме. Отчасти они были правы, если считать идеализмом всякие заумные разговоры непонятно о чем. Вспомним, однако, историю науки и техники: из математической логики и теории алгоритмов выросли кибернетика и алгоритмические языки программирования, сделавшие возможными, к концу века, проникновение персональных компьютеров повсюду. Итак, самый фантастический переворот нашей жизни, компьютеризация стала возможной только потому, что некоторые «заумные» математики вели очень абстрактные разговоры о вещах невидимых. Философы увидели бы здесь пример творческой силы идей и слова в жизни человечества, почему бы с ними не согласиться? Но как смогли большевики из множества математических дисциплин ударить именно по оказавшейся столь важной для экономики?! Видимо, они были движимы теми же инстинктами, как и при гонениях на генетику. Но вернемся на математико-механический факультет. Поступали туда учиться люди трех типов: фанатики-математики со школьной скамьи, провинциалы, стремящиеся вырваться в столицы, юные мыслители, понимающие, что их гуманитарные интересы не будут поощряться Советской властью.
Глава 44. Исключение с Мат.-Меха.Войдя с двумя студентками из провинции на студсовет, я убедился, что меня и в самом деле исключают, обвиняя в пропуске занятий. И то сказать, жил я тогда на уже упоминаемой даче и пропускал изрядно. Но – никого никогда не исключали раньше с матмеха за пропуски занятий. Студенты энергично убеждали куратора курса не исключать Пименова, а я отшучивался:
Но, шутки шутками, а приказ о моем отчислении был подписан. Студенты всего курса стали собирать подписи в мою защиту. К ним присоединилось много преподавателей, в том числе и весьма уважаемых. Комитет комсомола всего университета вступился за меня. Тщетно! Руководство объясняло мне: «Мы не только Вас исключаем, мы исключаем еще одного первокурсника за пропуски занятий.» Первокурснику этому объясняли: «мы исключаем даже Пименова, а уж за Вас-то никто не вступится.» Замечу, что этот первокурсник был мой приятель, мы вместе снимали дачу. Позднее именно у него возникли «обонятельные галлюцинации». Откуда же упрямство администрации? Движение протеста набрало такую силу, что декан даже взял отпуск, чтобы не участвовать в изгнании Пименова, но через неделю проректору надоело общаться с ходатаями и он вернул декана на работу. Разумеется, администрация университета действовала не по своей инициативе: ей велело КГБ. А КГБ…пути его не всегда исповедимы. Лектор излюбленного мною спецкурса подписался было в мою защиту, но на следующий день снял подпись. Нервничая, объяснял он мне в длинном и узком коридоре: «Вы при Вашем папе должны были быть счастливы, что Вас приняли сюда учиться. А, как говорят, Вы и на факультете треплетесь и на какой-то даче в антисоветской организации вроде главаря. Сами виноваты. Вам ничем не поможешь, а рисковать своим положением я не хочу.» К этому стоит добавить: за полгода до моего исключения на квартире нашей семьи в Сыктывкаре был обыск, против отца ГБ возбудило уголовное дело и допрашивало многих ленинградцев и сыктывкарцев, стремясь получить показания, достаточные для ареста Пименова-старшего. Но это у ГБ не получалось, оно злилось и делало только те гадости, которые позволяло московское начальство. Уже много лет спустя мне рассказывали люди, близкие к этой конторе: «У них заметили, что из-за твоего исключения по всему городу ползут слухи, недовольство. Умные люди попробовали вмешаться, но им все отвечали: решение принято не нами. Умные люди спрашивали: кем? В ответ собеседник только подымал палец вверх.» Словом, прав оказался один из организаторов кампании в мою защиту: «проще устроить революцию, чем отменить приказ о твоем исключении.» – революция в 91 произошла, а приказ о моем отчислении так и не отменен. |