Малое путешествие по большому государству

Глава 49. Карьерные горизонты.

Советский Союз часто сравнивали с «большой зоной». Иногда подобный образ поддерживался и советской агитацией: «лагерь социализма», «лагерь отдыха», «пионерлагерь». Я помню славящий пограничников плакат: большой, пестрый мир капитализма, и темный, обнесенный колючей проволокой СССР, к которому подкрадывается упитанный и коварный шпион, а по всей картинке надпись: «граница на замке». Но, побывав в армии и в доме умалишенных, послушав рассказы бывших зеков, я думаю, что это фраза всего лишь – ругательство. Если Советский Союз и можно сравнивать с лагерем, то лишь в рабочее время: в 9 до 18 часов по местному времени. Слава Богу, в сутках есть и другие часы! Но в моей повести речь идет именно о рабочем времени.

Плановая экономика оставляла мало альтернатив. То есть перечень профессий был широк, но почти в каждой из них действовал один из законов щлохинного социализма: «не высовывайся». Ну, хорошо, ты будешь ему следовать, будешь ходить на политинформации, вступишь в Комсомол, КПСС, в ГлавЧертовСуп научишься помалкивать рапортовать и что: пройдешь путь – студент, МНС, НС, СНС, ЗавЛаб, ЗамДир, будешь воевать за иностранные командировки и будешь не только ездить в них но и определять состав делегаций, станешь директором какого-нибудь НИИЭЮЯ, даже академиком когда поседеешь или облысеешь… Или ты будешь рабочим, мастером участка, заочно окончишь технический ВУЗ, будешь начальником смены, цеха, прорабом, профоргом, директором, министром. Или ты, плюнув и растерев – комсорг, освобожденный партработник, входишь в горком, зам. Секретаря, Секретарь, делегат съезда, член президиума. Всюду ты раб, даже не судьбы или обстоятельств, а того, кто на ступеньку выше тебя, а если ты и добрался на верхотуру профессиональной лестницы, все силы ушли на интриги, подсиживание шефов, а теперь уходят на слежку за собственными подчиненными. И, главное, что досталось тебе, кроме власти: редкие пирушки с интригующими против тебя товарищами по власти или охота с ними в Беловежской Пуще? О да, забыл: персональная машина с доносчиком водителем, казенная дача и даже слуги, жена – вероятно дочка твоего бывшего начальника, закрытый распределитель, где есть мясо и даже черная икра, оклад в три-четыре раза больше, чем был 30 дет назад, седина или лысина, брюшко и нечленораздельная речь.

Еще не все в стране сошли с ума, что чтобы бежать по этим тропам.

Рассуждая примерно так, я пошел работать вахтером в университет, из которого пять лет назад был выгнан. Многие тогда шли в вахтеры, кочегары, сторожа: на прокорм хватает, можно читать, писать и воображать, что было бы…

Глава 50. Вынос знаний.

Меня, начинающего сотрудника вневедомственной охраны, инструктировали очень кратко: работа сутки через трое, с восьми утра, выдавать ключи, спать можно на диванчике. Бывает ночной, проверочный обход дежурного по смене, о нем предупреждают заранее. Служба вахтера опасна: одна девушка, проверяя помещение, вышла на балкон, а дверь возьми и захлопнись, пришлось вызывать пожарную машину. Я покивал старенькому инструктору и через пару дней приступил к охране одного из факультетов ЛГУ. «Вынос знаний не обнаружен!» – рассказывал я о своей работе.

Коллег моих можно было разделить на две категории: старики и старушки, по преимуществу уставшие и ожесточившиеся от жизни, поругаться со случайным встречным осталось для них одной из немногих радостей; молодые люди вроде меня, ищущие укрытие от «подавляющего большинства» и желающие к концу жизни иметь право перефразировать Сковороду: «СССР ловил меня, но не поймал.» Работа наша нехитра: сиди в вахтерской будочке у главного входа, выдавай нумерованные ключи со специального щита, собирай подписи в особый журнал, к ночи запирай помещение и ложись спать. За 16 часов соскучишься и поневоле станешь наблюдателем. Видно немногое: преподаватели, подходящие к тебе за ключом: «Здравствуйте, до свиданья, 73-ий ключ пожалуйста»; шумные, спешащие студенты; реже чего-то ищущие прохожие, подходящие со странными вопросами и, совсем редко, контролеры, проверяющие мою бдительность. Но и в этих мелочах отражались нравы факультетов. Их-то я и старался запомнить.

Глава 51. Геологи, географы, юристы.

Самая милая обстановка была, пожалуй, на географическом факультете. С незапямятных времен, еще когда в этом здании на Васильевском острове был матмех, всех входящих встречало чучело добродушного медведя задавая шутливо-вежливый тон. Попал я туда случайно: однажды ночью, когда я дежурил неподалеку, мне позвонило руководство, и попросило помочь вахтеру геофака – старушка пошла обходить здание, да и заблудилась. Я отыскал ее в путанных коридорах, а через неделю-другую и сам дежурил там. Меня напутствовали: «только не ходите на последний пятый этаж, туда пробираются ночевать бомжи, как бы они чего Вам не сделали.» «Чисто советское понимание обязанностей сторожа» – проворчал я про себя, и в первую же ночь пошел искать бомжей: будет хоть какое-то приключение, а может и занятный собеседник на ночь. Увы, никаких посторонних я не нашел, только шумел за окнами дождь, и скрипели старые двери. Но не совсем зря бродил я по ночному зданию: в той самой аудитории, где по слухам бывали бомжи, на обратной стороне лекторских досок нашел я записанные мелом и покрытые пылью формулы, сделанные еще когда здесь был матмех, то есть лет 20 тому назад. Ничья рука за эти десятилетия не стерла их, не тронул и я эту археологическую находку.

Мило, но и несколько странно было на почвенноведческом отделение геологического факультета. Начать с того, что эти милейшие и образованнейшие люди, с которыми я часто развлекался умными беседами, каким-то не вполне понятным образом обходились одним туалетом на все здание, причем туалет этот не подразделялся на мужские и женские кабинки. Если им надо было пронести через главный вход крупные предметы, не влезающие в открывающуюся половину дверного проема, они не искали ключ, а ломали все на своем пути. В главном вестибюле висела вечная паутина (в приступе борьбы за чистоту знаний и от скуки, как-то ночью я убрал ее шваброй). К моему удивлению, никто меня не спросил утром: «А где наша любимая паутина?» Казалось, этот абсурд сознательно поддерживался здесь, став для преподавателей и студентов паролем и протестом против казенщины.

Противоположный дух правил на юридическом факультетете. Это был дух трепета перед законами, подзаконными актами, инструкциями. Помню, как секретарь парткома факультета, заикаясь от робости, просил меня передать какой-то ключ председателю профкома. Хотелось подшутить над ним и заставить принести письменное заявление по крайней мере с тремя печатями, и лишь врожденная человечность вынудила сказать: «пожалуйста, я передам.» А для него мой ответ был как манна небесная: он-то видимо, знал не меньше пяти причин, почему его просьба была неправомерной.