Ana səhifə

Валентин симоненко, бывший мэр Одессы, Председатель Счетной палаты Верховной Рады Украины, доктор экономических наук, профессор, академик


Yüklə 2.05 Mb.
səhifə2/13
tarix26.06.2016
ölçüsü2.05 Mb.
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   13

ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ
28 января в Одессе, на улице Гарибальди, 19, открыт Музей личных коллекций. В его залах размещены коллекции Александ­ра Владимировича Блещунова, подаренные им городу.

Как радостно, что не только в сказках возможны счастливые концы. Да, когда восемь лет тому назад со страниц нашей газеты прозвучало предло­жение не распылять коллекции, собранные за долгую жизнь инженером, ветераном Великой Отечественной войны, известным советским альпи­нистом А.В. Блещуновым, многие отнеслись к этой идее скептически. Но Александр Владимирович понимал, что его первоначальное решение подарить коллекции городу, раздав их "по интересам" всем музеям, по су­ти, обрекает его собрание на жизнь в запасниках, а значит — без зрителя.

Нет, не будем сегодня вспоминать, какие пришлось преодолеть пре­пятствия. Согласимся лишь с оценкой председателя горисполкома В.К. Симоненко, сказавшего при открытии музея, что на каждого энту­зиаста приходилось по два скептика и по одному противнику, тормо­зившему дело! Но победил энтузиазм, добрая воля, отзывчивость мно­гих людей. И, несмотря на все сложности, препятствия, бюрократиче­ские препоны, через два года после решения горисполкома о создании музея, а значит, начала ремонта здания, подготовки экспозиции, мы со­брались на торжественное открытие. И с радостью возле знакомой парадной, куда многие из нас ходили десятилетиями к А.В. Блещунову, увидели изящную табличку "Музей личных коллекций".

Да, много людей собралось на тихой улице Гарибальди. Потому что одно из замечательных качеств Александра Владимировича, человека, всегда окруженного людьми, — умение создавать вокруг себя атмосфе­ру доброжелательности, интеллектуального общения и, что важно, объ­единяющего людей разных возрастов. И наглядным подтверждением этому стали первые посетители, пришедшие на открытие музея.

Естественно, были произнесены официальные слова, но праздник от этого не потерял своего человеческого обаяния, на лицах сияли улыбки, царила радость завершения доброго дела.

— Есть патриотизм на словах, — говорил В.К. Симоненко, — и есть реальный патриотизм дела. Можно много говорить о любви к Одессе,


а можно всю свою жизнь посвятить сохранению памятников человече­ской культуры и в результате подарить своему городу музей.

Нет, не буду сейчас рассказывать о коллекциях, вошедших в собрание А.В. Блещунова, лишь назову, что это резная слоновая кость и резной камень, фарфор и перегородчатая эмаль, русские иконы и украинская вышивка, живопись одесской школы от Т. Дворникова и Е. Буковецкого до О. Соколова и Л. Дульфана... Об этих коллекциях мы расскажем еще подробно. Но важно подчеркнуть, что они не случайны, за ними мир увлечений, жизненный путь этого человека, я бы сказал, они очело­вечены душой собирателя.

— В обычном музее мы ощущаем расстояние между собой и произве­дением искусства. Здесь этого расстояния нет, так как все соразмерно че­ловеку, — говорила директор Музея западного и восточного искусства Н.Г. Луцкевич, в чье ведение как филиал вошел новосозданный музей.

И, конечно, выступил на открытии музея и А.В. Блещунов. У него в руках был список людей, которых ему хотелось в этот день побла­годарить. Признаюсь, я взял этот список у Александра Владимиро­вича, но понял, что только этот перечень занял бы чуть ли не газет­ную страницу — тут и строители, и альпинисты, и дарители, и работ­ники горисполкома, Советского фонда культуры, музеев... И этот список — тоже портрет А.В. Блещунова, его добрая память о каждом, кто бескорыстно помог в осуществлении замысла.

Исполнение желаний? Да, конечно. Но признаемся, что заложен лишь первый камень в строительстве нового музея. Кстати, идея подоб­ного музея принадлежит нашему земляку, известному ученому И.С. Зильберштейну, подарившему свое собрание картин Москве, но не дождавшемуся создания музея, умершему, не победив бюрокра­тов. В Одессе мы оказались счастливее. Но ведь есть еще коллекционе­ры, которые предлагают интереснейшие собрания в дар городу, к при­меру, инженер Т.И. Максимюк хотел бы подарить музей художника и писателя М.И. Жука. Необходимо уже сейчас ставить вопрос о том, чтобы весь особняк на Гарибальди, 19 стал Музеем личных коллекций, чтобы в нем разместились собрания коллекционеров, решивших пере­дать их городу. И пусть подобные новоселья музеев станут в нашем го­роде доброй традицией.

Евгений ГОЛУБОВСКИЙ

"Вечерняя Одесса" 30.01.89


ШЕРШЕ ЛЯ ФАМ
Несколько дней назад в очередной раз зашел в Музей личных коллекций.

Нет уже Александра Владимировича Блещунова, только с портре­тов глядит на посетителей его умное, чуть насмешливое лицо. Но есть музей. Овеществлена его мечта, его сверхидея.

Мне кажется, уже можно рассказать подробнее о том, как возник этот музей, как удалось Александру Владимировичу побороть систе­му, сделать то, что так и не смог другой наш земляк — литературовед Илья Зильберштейн, желавший подарить подобный музей Москве, но умерший, не одолев бюрократических препон.

Представляете: подарить сокровище так же трудно, как выпросить его у этого государства!

У Александра Владимировича было множество друзей. Не оши­бусь, если скажу — тысячи. Я познакомился, позволю себе сказать, — подружился с этим замечательным человеком в начале шестидеся­тых годов. И кого только не встречал в этом хлебосольном доме, ко­го только не приводил в этот странноприимный дом. Мало того, что здесь жило альпинистское братство, тут царил дух искусства, и хозя­ин приобщал своих гостей к музыке, театру и, конечно, к своим кол­лекциям — фарфору, бронзе, слоновой кости, гравюрам, картинам...

Первоначально он думал завещать эти сокровища, которые поку­пал, которые дарили ему друзья, привозя со всего света, музеям Одессы. Я уговаривал его этого не делать. Разбросанные по многим адресам — в краеведческом, художественном, литературном, запад­ном и восточном, — эти экспонаты попали бы в запасники, в какие-то разделы коллекций, растворились бы в музейном море. А коллек­ция была с характером, напоминавшим характер хозяина, с ощуще­нием привязанностей и страстей...

Однажды Александр Владимирович позвонил мне.


  • Я меняю свое завещание. Конечно, музей личных коллекций
    создать разумнее. Но сумеем ли мы добиться того, чтобы отселили жильцов из моей коммунальной квартиры?..

  • Конечно! — самонадеянно сказал я. Хоть потом не раз жалел о той своей самонадеянности, когда смотрел, в каком состоянии бы­вал Александр Владимирович — а в это время он болел, мучила аст­ма, подводили глаза...

Были подняты все его друзья. Достаточно сказать, что Валентин Константинович Симоненко — мэр города, давний друг Блещунова, один из рыцарей альпинистского братства — дал слово, что му­зей откроем...

Но — не получалось. Перевести жилой фонд в нежилой, выделить соседям квартиры — все это было так просто в "коммунистические" времена, но в годы перестройки, под присмотром законности, глас­ности и... охлократии...

Однажды ночью Александру Владимировичу пришла в голову чисто мужская гениальная идея. В семь часов утра, нарушая столь важные для него приличия, он звонил мне.

— Женя, вы сегодня нужны мне. Нет, не вечером, а днем. Лучше


утром. Будем писать письмо.

Столько писем было уже написано! Так что, я отреагировал с прохладцей.

— Нет, нет, это важно. Я, кажется, придумал, кто нам может по­мочь. Помните, я писал в Фонд культуры, его председателю, Дмит­рию Сергеевичу Лихачеву, он ответил, поддержал, но и это письмо не помогло. Я вспомнил, что в особо трудных случаях, еще до рево­люции, обращались не к императору, а к императрице... Кстати, в го­ды войны не король Румынии Михай, а его мать королева Елена — после обращений к ней — облегчила судьбу евреев Транснистрии...

Часам к двенадцати я приехал в дом на улице Гарибальди.

— Послушайте, пока вы добирались ко мне, я уже набросал черновик письма к Раисе Максимовне. Она ведь является одним из руководите­лей Фонда культуры, так что внешне все будет выглядеть прилично.

В тот же день мы отправили это письмо. А уже через две недели в Одессу по всем телефонам — от обкома партии до горисполкома — звонили из всемогущего ЦК КПСС. Вопрос на контроле у Раисы Максимовны! Раиса Максимовна продолжает интересоваться! Раи­са Максимовна передает привет!

И закрутилось — такое тугое в обычных случаях — бюрократиче­ское колесо. И — чудо свершилось. Обыкновенное чудо, возникшее по звонку Раисы Максимовны Горбачевой.

Сегодня Горбачеву (да и его жене) многие предъявляют бесчис­ленное количество претензий. Не мне его защищать, убежден — его и без меня защитит всемирная история. А когда рассказывают о шуб­ках, платьях от Кардена Раисы Максимовны, я пытаюсь загрузить другую чашу весов — и кладу на нее одесский музей. Как для кого — для меня музей весомее.



Евгений ГОЛУБОВСКИЙ

"Одесский вестник", 30.12.93
ПАМЯТИ А.В. БЛЕЩУНОВА
Есть люди, со смертью которых беднеет Одесса, скучнеет жизнь, тоньше становится духовная мощь, интеллигентность общества.

Вчера умер Александр Владимирович Блещунов.

Для одних — альпинист, воспитатель тысяч мальчишек и девчо­нок, прошедших "школу Блещунова", получавших нравственный за­ряд в его открытом доме. Альпинист, которого настолько знали и лю­били, что перевал на Восточном Памире и вершина на стыке ледни­ков Гармо и Вавилова на картах мира носят имя Блещунова.

Для других — физик. Начальник высокогорной станции в Арме­нии по исследованию космических лучей, начальник Проблемной лаборатории Одесского технологического института холодильной промышленности.

Для третьих — увлеченный коллекционер, сумевший собрать уни­кальные коллекции бытовой культуры народов Востока и Запада и передать их родному городу, повторив нравственный подвиг рус­ских меценатов — Третьякова, Бахрушина, Тенишевой.

Это был счастливый человек. Всю войну прошел — и остался жив. Успел увидеть воплощенными в реальность свои мечты — мальчишек, которых всю жизнь "выводил в люди", ставших мужа­ми; музей, воплотивший его представление о том, как нужно приоб­щать к красоте.

Это был неугомонный человек. Ни возраст, ни болезни не мог­ли остановить его, когда нужно было бороться за восстановление кирхи, за прекращение сноса решеток, намеченной вырубки дере­вьев на Приморском бульваре. А как радовался он, когда возвра­щали истинные названия Соборной площади, Троицкой, Старопортофранковской...

Блещунов был одесситом и гордился этим.

На 5-й сессии горсовета ряд депутатов поставили вопрос о при­своении А.В. Блещунову звания "Почетный гражданин Одессы". Не сделали тогда этого, была формальная причина — не разработано положение об этом звании. А ведь нужно это было не ему, ско­рее — всем нам. Теперь придется вновь и вновь исправлять ошибки с опозданием.

Но, конечно же, лучшей памятью об этом человеке ото всех нас, от города, который он так нежно любил, будет забота о Музее лич­ных коллекций. Пусть музей получит его имя. Пусть никогда не гаснет гостеприимный огонек в доме по Гарибальди, 19, где приобща­лись к культуре, к мудрости, к интеллигентности несколько поколе­ний одесситов.

Он был нашим автором. Он был нашим героем. И мы никогда не забудем его.

Евгений ГОЛУБОВСКИИ

"Вечерняя Одесса", 22.05.91

Александр Владимирович Блещунов и Валентин Константинович Симоненко на церемонии торжественного открытия музея



ПЕРВЫЙ В СТРАНЕ
Так уж совпало, что с перерывом в один день в Одессе открылись две выставки, ставшие заметным явлением в художественной и об­щественной жизни нашего города.

Оба вернисажа разделены в пространстве и во времени. В залах музея на Пушкинской экспонируется выставка членов Творческого объединения художников (ТОХ), собравшего под свои знамена представителей разных поколений современных одесских мастеров. А несколькими кварталами дальше — на улице Гарибальди — при­нял первых посетителей Музей личных коллекций — собрание А.В. Блещунова, содержащее предметы искусства, преимущественно XVIII-XIX веков.

Объединяет эти выставки устроитель — Музей западного и восточ­ного искусства, расширивший в эти дни не только свою экспозици­онную площадь, но и число своих друзей.

Если бы нужно было выделить главные черты этих выставок, каза­лось бы, столь разных, то, на наш взгляд, ими могли бы стать демокра­тичность, открытость, отсутствие предвзятости в отборе материала.

Признаться, не без волнения и удивления наблюдал я за тем, как Александр Владимирович перерезает красную ленточку перед вхо­дом в собственную квартиру, в которой многие из нас, столпивших­ся сегодня у входа в нее, пивали чаи, рассматривали очередную но­винку, пополнившую коллекцию Блещунова, и слушали истории не менее удивительные и изящные, чем предмет обсуждения.

И вот теперь для того, чтобы посмотреть на фарфоровый сервиз XVIII века или бронзовую индийскую статуэтку, которую не раз держали в руках, нужно будет купить билет и прийти сюда на Гари­бальди, 19, в строго определенное время.



Теперь здесь музей — первый в СССР Музей личных коллекций. Впрочем, пока музей одной коллекции — Блещунова.

  • Александр Владимирович, что вы испытывали, когда перере­зали красную ленточку перед входом в собственный дом?

  • Признаюсь: страшное облегчение. Я рад, что избавился от ог­ромной ответственности за будущее своего собрания...

Подобное чувство испытывал и выдающийся собиратель, ученый, член президиума Советского фонда культуры И.С. Зильберштейн, который писал в журнале "Наше наследие": "Ни один настоящий коллекционер не может быть безразличен к дальнейшей судьбе свое­го собрания". Илья Самойлович, к сожалению, не дожил до откры­тия в Москве Музея личных собраний. Это счастье довелось испы­тать нашему земляку Александру Владимировичу Блещунову, с ко­торым мы ходим сегодня по залам музея, родившегося из комму­нальной квартиры и подвала под ней.

  • Александр Владимирович, как бы вы сами охарактеризовали свое собрание?

  • Не ищите здесь шедевров. Это в большинстве случаев предме­ты среднего художественного уровня, которые по прошествии вре­мени стали представлять определенный интерес для нас. Но не могу не хвастнуть — есть у меня и некоторые вещи, достойные музея...

В этой оценке нет ни ложной скромности, ни кокетства, хотя специалисты дают собранию Блещунова высокую оценку. Алек­сандр Владимирович говорит то, что думает. Он действительно испытывает, прежде всего, живой интерес к миру вещей, окружав­ших наших предков, справедливо полагая, что проникает таким образом в мир духовный, в мысли и чувства, владевшие просве­щенными людьми Запада и Востока и простыми кочевниками, крестьянами, охотниками.

  • Вы — известный альпинист, много путешествовали. Смотрели ли вы во время экспедиций на мир глазами коллекционера?

  • Я никогда не был коллекционером. Я — этнограф. И больше дра­гоценного фарфора ценю вот эти джурабы — чулки горцев Памира, ко­торые собрал, путешествуя по Средней Азии. Таких нет и в Эрмитаже.
    Посмотрите, какая красота, а ведь они созданы в глухих селениях, зате­рявшихся на многокилометровой высоте. Предки этих мастеров ушли в горы тысячелетия назад, спасаясь от Александра Македонского.

  • И.С. Зильберштейн вспоминал, что начало своей великолепной коллекции живописи и графики он заложил именно в Одессе в 1921 году, купив у букинистов на Дерибасовской несколько рисунков.

  • Любопытно, что примерно в это же время, в начале 20-х годов
    сделал свои первые шаги собирателя предметов искусства и я. Мне
    было одиннадцать лет, мы жили в Харькове. В то время в магазинах
    не было ткани, и мой отец решил починить прохудившийся диван
    при помощи старой паранджи, привезенной им из Средней Азии. Я
    возмутился и вырезал ножницами эти лоскутки из спинки дивана.
    Был наказан. Но старую паранджу храню и по сей день. Ее можно
    увидеть в зале Востока.

Старая паранджа, чулки горцев, украинский рушник... Вот чем он гордился. А ведь есть в коллекции Блещунова и драгоценная утварь, и редчайший фарфор, и изысканное стекло, и старинная резная ме­бель, и картины известных мастеров.

Впрочем, в экспозиции встречаются и вещи, на первый взгляд обыкновенные, которые сегодня можно увидеть в одесских семьях. Вернее, еще можно увидеть, ибо все меньше остается в нашем обихо­де старых пианино, хотя и потерявших голос, но радующих глаз бла­городством форм, сервантов, похожих на небольшие готические со­боры, хрупких этажерок из бамбука...

Среди икон, которые собрал Блещунов, есть, как говорится, и му­зейные, но есть и простые — домашние, украшенные засохшими цве­тами, полотенцами.

Став музейными залами, квартира Александра Владимировича не утратила живого тепла. Кажется, что здесь и сегодня живут люди. Впрочем, почему кажется? Александр Владимирович занимает две комнаты, которые, по сути, ничем не отличаются от музейных — кар­тины на стенах, вазы, старые кресла. Его жизнь — продолжение его собрания.

Среди гостей Блещунова в этот день были люди, поддержавшие его, а затем и музей. Подарившие Блещунову, а значит и городу, не­мало ценных документов, предметов искусства. И сегодня доцент П. Никифорова передает Блещунову портрет профессора Ю. Ко­вальского, доцент Б. Бондарь — дивную старинную кружевную шаль. Его приветствовала старейшая актриса Украины Мария Рос­тиславовна Капнист — потомок семьи декабристов, словно сошед­шая с одного из портретов екатерининской эпохи. А знаменитый одесский краевед Евгений Ермилович Запорожченко, однокашник Валентина Катаева, действительно сошел с портрета московского художника Б. Овчухова и вальяжно расположился в кресле. Портрет Запорожченко — в экспозиции музея, а сам он с живым интересом ходит по его залам.

В числе первых посетителей музея были те, кто создавал его, — председатель, исполкома Одесского горсовета В.К. Симоненко и мо­лодые альпинисты, директор Музея западного и восточного искусст­ва Н.Г. Луцкевич и устроители, художники и краеведы.

Порой мы грешим на наше время, уж слишком меркантильным и жестоким представляется оно нам. Но разве музей на Гарибальди, в который А.В. Блещунов вложил всю свою жизнь, — не доказа­тельство противного?



  • Александр Владимирович, разрешите последний вопрос. Оставили ли вы за собой должность директора или хранителя музея?

  • Я категорически отказался от такого предложения. Не хочу по­лучать от музея ничего, кроме удовольствия. А работать здесь будут четыре научных сотрудника.

Вот сколько людей понадобилось, чтобы систематизировать, пра­вильно хранить коллекцию, составить экспозицию и водить по ней экскурсантов. А ведь раньше все это делал один человек — Алек­сандр Владимирович Блещунов. Он подарил городу две тысячи еди­ниц хранения. Кто подсчитает их ценность?

Свое собирательское дело наш земляк не прекращает ни на один день. Сегодня мы идем смотреть его новые находки.



Феликс КОХРИХТ

"Знамя коммунизма", 2.02.89
P.S. Прошло 15 лет со дня, когда мы беседовали с Александром Владимировичем на его кухне — первой в первом в СССР Музее частных коллекций. Помню, с какой гордостью звонил в этот вечер московским друзьям: вот Зильберштейн только мечтает о подобном, а в Одессе музей уже открыт...

Действительно, зимой 1989 года сбылась мечта собирателей. По­явился дом, где могли бы найти приют произведения искусства, об­разцы народного творчества, старинная мебель, утварь, различные раритеты. Все это Блещунов подарил городу и горожанам.

С тех пор многое изменилось в мире отечественных коллекционе­ров. Их собрания путешествуют по миру, выставляются в лучших га­лереях, продаются на аукционах... Но, насколько мне известно, му­зея, подобного одесскому, на просторах бывшего Союза все еще нет.

Удивительно и другое. Сегодня, в начале XXI века, собранное им не только не затерялось в соответствующем контексте, но со време­нем как бы обрело особое качество. Мы вновь убеждаемся в аристо­кратизме помыслов Александра Владимировича, безошибочно отби­равшего из окружавшего его мира предметы высокого достоинст­ва, — будь то картина известного мастера, минерал из горной пеще­ры, украшения экзотической красавицы...

Если время не властно над экспонатами музея, то люди, увы...

Дом-музей стал мемориальным и носит имя своего создателя.

Ушли из жизни и первые дарители, о которых я рассказывал: Поли­на Великанова, Евгений Запоржченко, Борис Бондарь, а совсем не­давно и самая старшая — "декабристка", графиня Мария Капнист...

И вот еще о чем. Есть в Одессе собиратели, которые согласны передать в Музей частных собраний часть своих коллекций, в оп­ределенных обстоятельствах и все "единицы хранения". Естест­венно, при условии, что они будут выставлены и продолжат свою жизнь. К сожалению, помещение это сегодня тесно и для собра­ния Блещунова...



Музей стал муниципальным, его возглавляет Светлана Остапова. Вместе с коллегами она привлекает в его залы выставки произведе­ний самых разных авторов — от детей до маститых художников. Сре­ди них и наша землячка Лариса Звездочетова, чьи работы широко известны среди поклонников современного авангардного искусства Европы. В частности, она показала здесь инсталляцию "Долгая жизнь вещей". Не правда ли, звучит символично?

Ф.К.

2004 г.
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПИСЕМ,

АДРЕСОВАННЫХ А.В. БЛЕЩУНОВУ

Из личного архива А.В. Блещунова,

хранящегося в Муниципальном музее личных коллекций

им. А.В. Блещунова
ДРАБКИНА ЕКАТЕРИНА МИРОНОВНА,

мама

8.06.58 г.

"...После твоего указания, что в "Молодой Гвардии" есть кое-что о тебе, я тщательно просмотрела оглавление, натолкнувшись на ст. "Мата-Таш", и поняла, что тут тебя искать и надо. Ты знаком с ав­тором этой статьи, иначе откуда ему знать так тебя и даже твою печатку "3 верблюда на фоне гор". Она теперь обнародована. Да и ты неплохо охарактеризован — романтик и книголюб. Но вот уже даль­ше что написано, так только диву даешься, как редакция пропустила это. Бедный ТАММ! Надо быть академиком, чтобы о тебе написали: "Он тоже, как и Блещунов, физик". Комментарии излишни! Бот что значит попасть в среду альпинистов. Прощайся со своим академиче­ским званием. Может, и ты когда-нибудь попадешь в академики. По­ка академики, свихнувшиеся в альпинизм, идут рядом с тобой.

Будь здоров. Целую. Пиши почаще. Мама".
10.06.63 г.

"...Будь здоров, сыночек мой, сказала бы: "и счастлив", но такие на­туры, как твоя, к сожалению, не бывают счастливы, они всегда ищут, но не находят его. Все же, будь счастлив. Крепко целую. Мама".
Письмо без даты.

"...Поздравляю тебя вторично с почти уже наступившим Новым го­дом. Желаю тебе, сыночек, здоровья прежде всего, успехов в работе и налаживания твоей личной жизни. Последний твой приезд особенно красноречиво показал, что ты жить один не можешь: тебе нужна лю­бящая женская рука, которая заботливо ухаживала бы за тобой и сумела удержать тебя от излишеств в области книг и предметов искусства, далеко превышающих твои возможности, Если бы ты не приехал домой и вокруг тебя не хлопотало бы в Москве столько чело­век, чтобы "одеть" тебя, то не знаю, что было бы с тобой. Ты дошел до того, что на тебе развалился бы костюм. Что за беда с тобой, что ты совершенно не можешь позаботиться о себе и к тому же не име­ешь реальной возможности одеться прилично. Ты не думай, что сей­час ты немного приоделся и можешь успокоиться надолго. За зимой последует весна, нужен макинтош, плащ, а за весной — лето; надо приобрести какой-нибудь легкий серый костюм, пошить чесучовый. Словом, ты должен пересмотреть свой бюджет и хотя бы на время совершено исключить из него покупку книг, акварелей, эстампов, без­делушек и всякой ненужной дребедени. Пересмотри свои 7 ящиков твоего "имущества" и уже сейчас, чтобы не захламлять окончатель­но дом, ненужное или малонужное выбрось, раздари на месте.

Уже сейчас мы не можем обойтись без пылесоса, а если ты приба­вишь свои 7 ящиков, мы задохнемся. Ну, подумай ты сам обо всем этом, но так по-серьезному, по-взрослому. Ведь ты дошел фактиче­ски до катастрофы. Сделай же выводы: или ходить с продырявленны­ми штанами и продолжать накоплять книги и безделушки, или пре­кратить это, как явно не под силу тебе материально. Я знаю, что го­ворить обо всем этом — ты нервничаешь, но не говорить нельзя, так как ты на грани внешнего обнищания. Дай бог, чтобы ты наконец по­умнел и осознал ненормальным положение..."
15.1159 г.

"...Совершенно напрасно ты так нервно воспринимаешь мои замечания по поводу твоих альпинистских денежных расчетов. Ты хороший сын! Таким я считаю тебя, таким ты, вероятно, и сам считаешь себя..."
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   13


Verilənlər bazası müəlliflik hüququ ilə müdafiə olunur ©atelim.com 2016
rəhbərliyinə müraciət